Боги богов - Страница 72

— Скажи сыну тюленя, что его рабы плохо делают свою работу. Пусть у кормила сядет ведьма. А сын тюленя пусть заставит рабов грести. Скажи, пусть его лодка летит, как птица. Скажи, пусть сделает так, или я убью его.

Муугу коротко кивнул. Марат перебрался на нос, жестом приказал бродяжке оставить его одного. Сел на ее место. Уходя, она дотронулась до его шеи и произнесла звонким шепотом:

— Ты обещал, что будешь любить меня каждую ночь.

Марат не ответил.

Спустя минуту за его спиной раздалась ругань и звуки ударов: Сцай выполнял волю Владыки. Катамаран пошел заметно быстрее. Невольники зарычали, но Марат знал, что дальше угрожающих звуков дело не пойдет. Обитатели гор были опасны только на своей территории, в ущельях, на склонах, когда нападали стаей, несколько взрослых особей против одного, и только в том случае, если объект нападения был безоружен. Их одомашнивание сводилось к регулярным побоям и точному расчету ежедневного рациона. Перекармливать было нельзя — рабы немедленно бросали работу и засыпали, и наоборот, от недоедания норовили сожрать кого-либо из своих. Прочих тонкостей Марат не знал, но видел, что рабовладение давно стало сложной субкультурой и озолотило многих, в первую очередь Хохотуна, обладателя монополии на добычу живой силы; раз в месяц толстый генерал снаряжал отряд, седлал носорога, уходил далеко в горы и возвращался с богатой добычей; за молодого горного дикаря на рынке давали двадцать пять тюленьих шкур.

Вечером Марат приказал повернуть к берегу. Он не хотел, чтобы его столкнули в воду спящим. Если умирать — то в честной драке.

Муугу и Нири разожгли костер, Сцай устроил свой, на приличном отдалении от Владыки. Бродяжка не подошла ни к первому костру, ни ко второму, легла одна, Марат не пошел к ней.

В середине третьего дня обогнули южный мыс. Это была граница исследованной территории, дальше вдоль берега Марат не забирался. Здесь он смог вычислить расстояние: от Города до южной границы было восемь дней пешего хода. Если ведьма утверждала, что дорога до Узура занимает пятьдесят дней, значит, до цели оставалось еще примерно восемь суток при условии, что гребцы не выдохнутся. Но к вечеру подул устойчивый северо-восточный ветер, предвестник Большого шторма; Сцай поставил парус, и скорость выросла едва ли не втрое.

Ходить галсами аборигены не умели: торговец шкурами сначала шел под ветром в открытый океан, потом брал риф и круто забирал к берегу на веслах, после чего начинал сначала. Сам берег изменился, растительность стала беднее и сменила цвет на бледно-желтый. Горная гряда понемногу отдалялась в глубь материка.

Рабы сделались угрюмы, по ночам хрипло выли.

На шестой день Марат съел предпоследнюю таблетку мультитоника, отменил ночевку, приказал маленькому генералу поторопить Сцая. Жилец тоже не заснул, в полумраке палатки блестел глазами, сопел, хмурил брови.

— Скоро, — хмыкнул он, в ответ на вопросительный взгляд Марата. — Уже совсем скоро. Розовым мясом чую.

— Не понял, — сказал Марат. — Что ты чуешь? Узур?

— Да.

— Мы даже не знаем, что это такое.

— Дурак, — ответил Жилец. — Это ты не знаешь. А я знаю.

Вечером седьмого дня ведьма вытянула руку в сторону берега.

— Здесь! — крикнула она.

Заметно похудевший Сцай налег на кормило, разворачивая катамаран.

Ведьма первой прыгнула в воду и выбралась на сушу. Марат вторым. Огляделся. На запад от голого берега простиралась белесая пустыня; в отдалении, возле гряды чахлых кустов, лежал полузанесенный песком мертвый тюлень.

Ведьма была сосредоточена и серьезна.

— Надо спешить, — произнесла она. — Скоро начнется шторм.

Марат опять покрутил головой.

Ведьма развернулась лицом на восток, к океану, и сказала:

— Надо плыть отсюда — в то место, где солнце выходит из воды. Если поплывешь рано утром, то к вечеру увидишь Узур.

Ее глаза затянуло слюдяной пленкой благоговения, лицо разгладилось и стало почти глупым. Марат всмотрелся в горизонт.

— На лодке нельзя, — добавила бродяжка. — Там везде подводные камни. Много. Лодка не пройдет. Для Великого Отца мы сделаем плот.

Марат ничего не ответил. Пошел, увязая в песке, назад, к кораблю. Карабкаясь на борт, с тревогой заметил, что за шесть суток непрерывного хода посудину сильно потрепало: она скрипела и во многих местах дала течь; плетеные из корней и водорослей канаты сильно разбухли и обмахрились. Дикарское суденышко вряд ли выдержало бы обратный путь.

Да, подумал бывший пилот, всё сходится. Мне продали билет в один конец. Что-то подобное со мной уже было. Семь лет назад, в глубоком Космосе.

Завидев Владыку, Сцай поспешно пал ниц. Его рабы, урча, пожирали какие-то смрадные потроха. Марат отбросил шкуру, знаком выгнал из палатки Нири, сел рядом со старым вором.

— Говори, — потребовал Жилец.

Марат наклонился к самому уху.

— Она сказала, надо вплавь. Строго на восход, на большую воду… С утра отплываем, вечером — увидим Узур.

— Ну? — нетерпеливо воскликнул Жилец. — И чего ты ждешь? Делайте плот, и поехали!

Марат сжал костлявое плечо.

— Опомнись, старый дурак. Это ловушка. Ведьма работает на заговорщиков. Они всё продумали. Интересная сексуальная девка приходит в Город, ее ведут ко мне, она меня соблазняет, втирает сказочку про Узур, заманивает в открытый океан и топит…

Жилец расхохотался так оглушительно, что корабль качнуло. Рабы взвыли от испуга.

— Молодец, — простонал легендарный вор, отсмеявшись. — Уважаю! Наконец ты понял, что такое власть! Теперь слушай меня. Бери генерала и хозяина посудины, гони пинками, пусть снимают поплавок и делают плот. Нири поможет. Я семь лет ждал, я больше не могу. Отдыхать не будем, закинемся тоником — и в путь.